В 2000-е годы социальное ядро российского политического
режима сжалось до нескольких тысяч мужчин и буквально нескольких женщин,
которые прямо или косвенно владеют основной долей национального богатства. В
прошедшие десятилетия истеблишмент России перешел от извлечения ренты из своих
административных возможностей по доступу к собственности - к захвату этой
собственности. Захваченная собственность либо присваивается лично высшими
государственными чиновниками, либо передается сыновьям, дочерям и иным
проверенным родственникам, либо управляется через доверенных лиц.
Для обеспечения и захвата, и закрепления собственности
необходимо было закрепить за собой и политическую власть. В общих чертах
процесс был следующим. Во-первых, произошла окончательная узурпация власти у
населения страны посредством систематических фальсификаций итогов голосования,
ограничения свободного выдвижения кандидатов, их предвыборной агитации, отмены
или профанации выборов членов Совета Федерации, губернаторов, глав
исполнительной власти муниципальных образований. Во-вторых, на законодательном
уровне и в рамках политических практик были введены ограничения на создание и функционирование
политических партий. В-третьих, ссужена возможность свободы ассоциаций, свободы
собраний, свободы слова и свободы совести. В-четвертых, создана системная
коррупция общественных объединений. Возможность ограниченной деятельности и её
финансирования сохранили лишь за общественными организациями, которые были
готовы были считаться с повесткой дня органов государственной власти,
постепенно превращаясь из субъектов гражданского общества в официальную
общественность. В-пятых, региональным элитам навязан своеобразный пакт о
деполитизации деятельности. В обмен на ограниченное распоряжение и владение
собственностью на подконтрольных территориях, регионалы должны были
интегрироваться в «вертикаль власти», начав действовать в интересах
федерального политического истеблишмента, а не населения регионов. В-шестых, началась
криминализация любого свободного выбора и самодействия морального, религиозного,
культурного, общественного свойства.
Осуществив все эти действия, российский правящий режим приобрел черты
абсолютной власти. Власти, свободной от общества, не зависящей от него, разрушающей
общество ради укрепления свободы власти от чего бы и от кого бы ни было.
В 2010 г. режим начал переходить от авторитаризма к
диктатуре. К диктатуре – во многом из-за своей социальной природы, узости
социальной группы, захватившей власть. Этой социальной группе, имеющей характер
клиентеллы и семейственности, были не нужны другие социальные группы, ведь их
интересы российскому олигархическому истеблишменту непонятны или антогонистичны.
Именно поэтому режим и перестал быть
фактически политическим (если понимать под политикой деятельность по
иерархизации удовлетворения социальных интересов), сведя всю современную российскую
«политику» к деятельности по удержанию власти, сначала через манипуляцию,
коррупцию, а затем – все более и более к насилию.
Именно поэтому режим не может сформулировать свои
ценности и требуемую от него официальной общественностью государственную
идеологию. Ни профанированный республиканизм под маской «суверенной демократии»,
ни национализм под масками русскости или «Великой России» в шовинистическом
исполнении, ни «православная симфония» (хотя религия и востребуема как
компенсаторная парадигма для успокоения «совести» и страхов отдельных членов правящей
группы лиц и их присных) не стали идеологическим обоснованием существующего
режима. Ведь любая идеология приведет к мобилизации неких социальных групп, ценности
которых она обосновывает или по крайней мере которым комплиментарна. Но союзники
правящей группе не нужны. Ведь союзников надо уважать, с их интересами
считаться и, что самое главное – удовлетворять, а значит так или иначе
зависеть. Но абсолютной власти этого не надо. Нужны лишь клиенты, которым можно
кидать крохи с барского стола по собственному усмотрению
Современный российский режим замкнут в своей социальной
сепарации, не желает, да и не может объяснить свое мировидение, свои ценности
населению. При этом он боится, что объявится тот, чьи практики, мораль или
мировоззрение вдруг будут привлекательны, приемлемы, вдохновляющи для населения.
И тогда народ своим пробуждением из аномии опрокинет режим, главной тайной
которого является то, что он – колосс на глиняных ногах.
Поэтому у нынешнего режима,
имеющего мало возможностей к убеждению, ощущающего снижение своих возможностей
манипуляции и подкупа населения, испытывающего состояния страха и опасности, все
более и более востребуемы в качестве ведущих политических практик насилие и его
крайнее проявление – террор.
Насилие изначально было в арсенале путинского режима. Оно
выборочно применялось в отношении тех, кого режим считал недоговороспособными, кого
не удавалось подкупить, запугать. Но все более и более нарастающая социальная
узость путинского режима, превращение интересов других групп населения в
антагонистические режиму, а опасность моральной, мировоззренческой и
политической конкуренции все более и более пугающей, заставили правящую группу
перейти к полному устранению «классово чуждых элементов». Террор как наведение
ужаса, запугивание уже много лет практикуются в публичной жизни страны.
Физическое насилие в отношение любых несогласных, политические убийства, увы,
стали почти обычным делом.
В 2012 – 2016 гг. была создана необходимая «правовая»
база для системного террора в отношении целых групп, под видом борьбы с
экстремизмом, сепаратизмом, массовыми беспорядками, миссионерством, публичным
отстаиванием своего мировоззрения. свободным разговорами по телефону, обмену
информацией по интернету… Власть предержащие ощутили, что необходимо запугать
всех, кто помышляет о самоорганизации, обезглавить её любые попытки,
ликвидировать любые моральные авторитеты.
В 2017 г. террор в отношении отдельных социальных групп: гражданских
активистов, интеллигенции, религиозных диссидентов, журналистов, чиновничества,
молодежи уже недостаточен властям. Поправками в закон об обороне, созданием
Росгвардии создается юридическая основа для развертывания массового террора на
целых территориях страны.