Пятидесятники в дискурсах советской провинции 1950-х годов

Отношения, выражаемые социальным институтом свободы совести, имеют прямое отношение к тому, как в том или ином обществе понимается сущность человека, взаимодействие государства и личности и проблема социального равенства граждан в правовом и социокультурном плане. 

Советские идеологи и политические деятели во всех своих основополагающих документах подчеркивали, что в советском государстве осуществлена действительная, полная свобода совести[1]. Данное утверждение базировалось на тезисе о том, что впервые в истории человечества государство предоставляет право не только свободно выбирать вероисповедание, но открыто и не принадлежать ни к какой религии и вести антирелигиозную пропаганду; отношение к религии стало частным делом гражданина, а государство более не учитывало эту специфику в сфере правовых отношений[2]. Именно в этом духе были сформулированы соответствующие статьи советских российских конституций 1918 и 1925 гг., провозглашавших: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести, церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».

В то же время уже на этом этапе становления социального института свободы совести религиозная часть общества оказывалась в неравноправном положении по отношению к неверующим гражданам. И речь идет не о понятных, например, с точки зрения правовых принципов общественной безопасности ограничениях, связанных с возможным нарушением «общественного порядка и посягательством на права граждан»[3] или «распространением и пропагандой… антигосударственных учений под религиозным флагом, направленные против Советской власти…»[4]. Советское законодательство фактически сводило деятельность религиозных сообществ к богослужению и распространению религии частным образом, через проповедь и обучение детей верующих основам религии, лишая верующих граждан возможности, создавать общества с правами юридического лица, владеть собственностью, устанавливать гражданские правоотношения внутри религиозных общин[5] и вести религиозную проповедь социальной и политической направленности[6].

Основанием подобного рода противоречий являлись не только политические коллизии периода революции и гражданской войны, в том числе и в отношениях с православной и другими церквями и религиозными объединениями, но в первую очередь мировоззренческие позиции советского истеблишмента, объявлявших: «Религия есть один из видов духовного гнета… Религия есть опиум народа. Религия – род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человеческую жизнь»[7]. Это нашло свое выражение в программных документах коммунистической партии. Так, в Программе Российской коммунистической партии (большевиков), принятой VIII съездом в 1919 г. подчеркивалось: «По отношению к религии РКП не удовлетворяется декретированным уже отделением церкви от государства и школы от церкви… РКП руководствуется убеждением, что лишь осуществление планомерности и сознательности во всей общественно-хозяйственной деятельности масс повлечет за собою полное отмирание религиозных предрассудков. Партия стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительскую и антирелигиозную пропаганду. При этом необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма»[8]. XII съезд коммунистической партии конкретизировал антирелигиозные программные установка резолюцией «О постановке антирелигиозной пропаганде», подчеркивавшей, что «работа партии по окончательному разрушению религиозных верований во всех видах рабочих и крестьянских масс неизбежно приобретает характер углубленной систематической пропаганды, наглядно и убедительно вскрывающей каждому рабочему и крестьянину ложь и противоречие его интересам всякой религии, разоблачающей связь религиозных групп с интересами господствующих классов[9] и ставящей на место отживающих остатков религиозных представлений ясные научные взгляды на природу и человеческое общество»[10].

Таким образом, конституирующими элементами советского подхода к свободе совести стали следующие положения. Во-первых, классовый подход, увязывавший религию с неравноправными производственными отношениями, ведущими к использованию религии в своих корыстных интересах эксплуататорскими классами, а трудящимися – в качестве компенсаторного средства, мешающего им достичь социального равенства и политического господства. В этой связи религия была в классовом плане, безусловно, враждебна советской власти, укоренявшей, по мысли коммунистического истеблишмента, власть трудящихся. Во-вторых, политика вытеснения религиозных сообществ за пределы общественной жизни, замыкание их лишь в рамках свободы вероисповедания. В-третьих, превращение антирелигиозной пропаганды в заметный элемент государственной политики, хотя атеизм и не был официально провозглашен государственной идеологией. Все это постепенно усиливало тенденции к дискриминации верующих граждан и их сообществ. Отметим, что повторяющиеся в официальных партийных и государственных документах запреты оскорбления чувств верующих и их дискриминации, зачастую во-первых, обосновываетюся ссылками на то, что подобная практика лишь будет способствовать «закреплению религиозного фанатизма»[11] и этноконфессионального недовольства[12],  и во-вторых, политической целесообразностью, либо проистекающей из лояльного отношения отдельных религиозных групп к советской власти[13], либо проистекающей из недостатка средств культурного, символического или политического воздействия[14].

В результате развертывания подобной парадигмы советского понимания свободы совести уже в 1929 г. XIV Всероссийский съезд Советов принял новую редакцию ст. 4 Конституции РСФСР, где вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» признавалась «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды». Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. и статья 124 Конституции СССР 1936 г. окончательно закрепили для населения нашей страны ограниченную свободу вероисповедания. Можно сказать, что от свободы совести советское государство откатилось к веротерпимости. Примечательно, что в специальном томе «Союз Советских Социалистических Республик» Большой советской энциклопедии 1947 г. прямо указывалось, что «ВКП(б) – никогда не скрывала своего отрицательного отношения к религии… Удовлетворение религиозных потребностей верующих базируется на широкой веротерпимости. Не принуждая к исповеданию какой-либо определенной религии, Советское государство предоставляет также каждому гражданину СССР не исповедовать ни какой религии и, больше того, предоставляет право вести религиозную пропаганду»[15]. 

Советские и партийные документы указывали на необходимость «тщательного избегания узкого направления агитации, направленной против одного какого-нибудь культа; [политическую целесообразность] систематически подчеркивать, что РКП борется не с какими-нибудь отдельными религиозными группами, а со всяким религиозным мировоззрением вообще»[16]. Тем не менее, в различные периоды антирелигиозной пропаганды в СССР разные организации становились главными ее мишенями. Весьма длительное время главной целью являлась Православная церковь, действовавшая на территории советского государства и, в представлениях государственной власти, идеологически, а то и деятельно, связанная с врагами социалистического общества.

Несколько иной первоначально была политика в отношении т.н. «сектантских групп», генетически являвшихся ответвлениями либо народного православия, либо протестантского течения христианства. Изначально российские социал-демократы рассматривали подобные религиозные организации, которые они именовали по устоявшейся традиции сектами, как угнетенные группы российского населения, нуждавшиеся в свободе вероисповедания и восстановления гражданско-правовой полноценности. Будучи сторонниками материалистического взгляда на мир и экономического детерминизма, коммунистические идеологи считали, что природа сектантских движений сугубо социальная, а религиозные концепции лишь прикрывают  протест простонародных или мелкобуржуазных слоев населения против существующего в условиях эксплуататорских обществ неравенства. В этой связи в начале 1920-х гг. ставилась задача «внимательно изучить существующие в настоящее время сектантские и всякого рода религиозные организации как со стороны их социального состава, так и со стороны их деятельности»[17]. Особое внимание надо было уделить тем, «среди которых особенно в настоящее время замечается усиленное стремление создать коллективные формы ведения общественного хозяйства», и если секты не вели антисоветской политики, то «всячески воздерживаться от какого бы то ни было стеснения их хозяйственной деятельности в рамках существующих законоположений»[18]. Однако, прямо предписывалось не допускать политико-организационной и общественной самоорганизации и работы данных религиозных групп[19].

Отход от принципов свободы совести и начало советской коллективизации привели к пересмотру позиций государства в отношении сектантских группировок. В атеистической литературе можно найти рассказы о противодействии социалистическим преобразованиям, коллективизации сельского хозяйства. Причем, приводимые факты говорят не об «участии вместе с кулачеством в диверсионно-террористических актах и защите сектантами террористов», а о религиозном осмыслении всего происходившего в эсхатологическом духе, как днях антихриста, господства «красного дракона»[20] (аллюзия на Откровение Иоанна Богослова 12:3).  

В целом к 1950-м гг. в Советском Союзе оформилась следующая официальная позиция в отношении т.н. «сектантов». Они рассматривались как религиозные группы, обособившиеся или враждебные господствующей церкви. И хотя подчеркивался социальный характер данного разделения, указывалось, что «для всякой секты характерны: исключительная приверженность к букве своего учения, фанатизм, замкнутость в узком кругу единомышленников»[21]. Обращалось внимание на менявшийся в различных социально-экономических условиях социальный характер сектантства, впрочем, как правило, чуждый революционным преобразованиям в обществе, уводящий стихийный протест отсталых мелкобуржуазных слоев к непротивлению злу, пассивному сопротивлению и постепенно превращавший секты в организации, где буржуазная верхушка эксплуатирует рядовых ее членов[22].

Особо указывалось, что в СССР существование сект является пережитком прошлого[23]. Их мировоззрение полностью не соответствует моральному облику советского человека. Для последнего «характерны преданность социалистической Родине, сознательное отношение к труду, глубокое понимание его общественного значения и стремление внести свой вклад в строительство коммунизма, неиссякаемая творческая инициатива, деятельное участие в окружающей жизни, постоянное обогащение знаниями.

Моральным «идеалом» сектантства является «духовное пустынножительство», всепоглощающее, эгоистическое сосредоточение человека на самом себе, нигилистическое отношение к обществу, науке, культуре, неверие в разум, волю и достоинство человека»[24].

Носителями подобных качеств определялись иждивенцы, пенсионеры, домохозяйки, малоквалифицированные и неквалифицированные рабочие, составляющее, по заверениям авторов советских атеистических трудов, подавляющие большинство сектантов[25].

В практике воспитательной работы с верующими предлагалось «последовательно проводить линию на разграничение рядовых верующих, примкнувших к религиозным организациям в силу политической и культурной отсталости, от тех встречающихся в общинах авантюристов, которые прикрывают религиозной фразеологией враждебные нашему [социалистическому, советскому] строю цели…»[26].

Подчеркивалось, что именно подобное положение дел с «социальной физиономией» руководителей церквей, сект и рядовых членов, их связь с иностранной буржуазией, возглавляющей родственные организации, и приводило ранее к репрессиям в отношении «лишь отдельных представителей» церкви и иных религиозных объединений, что расценивалось реакционными кругами духовенства и бывших привилегированных классов, как гонения на церковь и религию в целом. Но это были вынужденные, необходимые меры, т.к. «Советская власть не могла допустить, чтобы церковные организации и религиозные культы использовались в антинародных, антигосударственных целях»[27]. Указывалось, что советское государство не собирается пассивно и примиренчески относиться ко всем, без исключения, вероучениям и формированиям, надевающим религиозную личину»[28].

В СССР целый ряд религиозных организаций причислялся к т.н. «изуверским» сектам и на этом основании не допускался государством к легальной деятельности. К изуверским сектам относились организации, которые по мнению советского истеблишмента «клали в основу своего вероучения физическое уродование людей, богослужение которых заключалось в искусственно вызываемом истеричном экстазе, заканчивающемся, как правило, тяжелыми психическими заболеваниями», требующие исполнения религиозного догмата убийства и самоубийства, объявлявшие всякую государственную власть, властью сатаны, призывающие своих последователей к ожесточенной борьбе с властью, запрещающие исполнение ряда обязанностей перед государством[29].

 В числе многих прочих под эти критерии, с точки зрения советского государства, попадали и христиане веры евангельской пятидесятники. Во-первых, возникновение и деятельность пятидесятников в нашей стране официальная пропаганда прямо связывала с целенаправленной деятельностью «американских проповедников, которые в 1921 г. начали религиозное наступление на СССР, провозгласив лозунг «Америка и Россия для Христа»…»[30]. Напомним, что еще в 1923 г. коммунистическое руководство волновал «значительный рост некоторых сект, верхушки которых идейно связаны с известными элементами европейской и американской буржуазии»[31]. Видимо, поэтому в атеистической литературе встречались умозаключения типа: «Религиозное самооглушение «пятидесятников» уходит своими корнями в капиталистическое прошлое, когда задавленные нуждой и эксплуатацией и потерявшие себя люди искали любых путей «забвения» от окружающей их действительности. «Пятидесятничество» - глубоко реакционное учение, один из самых ядовитых видов «духовной сивухи»[32].

Еще одно политическое прегрешение ставилось в вину пятидесятникам – не чистосердечное объединение в 1945 г. с евангельскими христианами баптистами, на которое лидеры пятидесятников, с точки зрения официальной советской пропаганды, пошли «в целях упрочения своего влияния на паству» и легализации. Однако, лидеры пятидесятников не выполнили условий, на которых они получали право официальной религиозной деятельности, не отказались от исполнения своих мистических обрядов и не полностью организационно подчинились координирующему органу евангельских христиан[33].

В деятельности пятидесятнических общин советская пропаганда обнаруживала все составляющие изуверского культа[34]. Подчеркивается нелегальный характер собраний и организационной деятельности пятидесятников[35], их нелояльность советскому государству и злонамеренный отрыв прихожан от общественной жизни и исполнения гражданских обязанностей[36], разрушение даже «естественных человеческих связей» и моральная, духовная деградация членов пятидесятнических общин[37]. Подобные обвинения в правовых и политических условиях функционирования религиозных объединений в 1950-х гг. могли дорого стоить руководителям и прихожанам пятидесятников.

Правовой режим существования религиозных общин базировался на Постановлении ЦИК и СНК РФССР от 8 апреля 1929 г., определявшем, что религиозное объединение есть сообщество граждан для совместного удовлетворения своих религиозных потребностей. «В соответствии с этим религиозные объединения не могут заниматься тем, что не относится к отправлению культа. Религиозные объединения по своему существу, по своим целям и задачам ничего общего не имеют с профессиональными объединениями трудящихся, с их научными, культурно-просветительскими, спортивными и другими обществами, которые объединяют советских людей без различия национальностей, религиозных объединений и пр. Религиозные объединения создаются верующими людьми только для отправления культа...»[38].

Однако и в сфере отправления культа указанное постановление жестко все регламентировало. Богослужения и иные обрядовые действия свободно можно было проводить лишь в официально зарегистрированных церквях, мечетях и молитвенных домах. Подобные же мероприятия под открытым небом, в квартирах и домах верующих требовали  каждый раз особого разрешения исполнительного комитета местного Совета депутатов трудящихся. Были запрещены все виды богослужебных и катехизаторских собраний, кроме общих молитвенных. В молитвенных зданиях могли храниться только книги, необходимые для отправления культа, библиотеки, читальни организовывать было запрещено. Запрещена была и благотворительность даже в рамках общины своих единоверцев[39].

Задачей советского права в сфере обеспечения свободы совести, в числе прочих, считалось оказание идейного воздействия на граждан, на их психологию, моральный облик, способствование постепенному преодолению религиозных представлений и чувств[40]. Специфически же нормативное воздействие советского права «а) закрепляло правовой режим отделения церкви от государства и школы от церкви; б) предусматривало условия возникновения, деятельности и ликвидации религиозных объединений; в) устанавливало законные пределы совершения религиозных обрядов и церемоний; г) гарантировало реальную возможность отправления религиозного культа для верующих; д) обеспечивало недопустимость посягательств церковников и сектантов на атеистические убеждения большинства советских граждан»[41].

Статьи 122 – 126 действовавшего Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. в формулировках, позволявших расширительное толкование, предусматривали наказание исправительно-трудовыми работами от 3 месяцев до 1 года за нарушения правил отделения церкви от государства[42].

Надо отметить и то, что «с точки зрения социалистического правосознания, религиозный фанатизм [судя по контексту, это любые религиозно мотивированные действия, приведшие к нарушению принципов советского права] как мотив совершения правонарушения следует рассматривать как низменное побуждение»[43].

Административное вмешательство, запрещаемое во всех партийных и советских документах, понималось лишь как невмешательство во внутреннюю чисто [так в тексте разбираемой статьи] религиозную жизнь религиозных объединений, исключение из объектов правового регулирования канонической и догматической деятельности церкви, если она не выходит за установленные законом пределы отправления религиозного культа[44].

Подобное правовое сужение свободы совести лишь до свободы отправления культа находило в 1940-х – 1950-х гг. следующее идеологическое обоснование: «Советское государство исходит из положения, находящего, кстати, и в вероучении многих культов, что делом церкви является только отправление культа. Всякого рода пропагандистская, морализующая и воспитательная деятельность (в масштабах выходящих за пределы религиозных общин не должна принадлежать церкви, как объединению верующих, созданному и существующему только для отправления культа»[45]. «Марксизм-ленинизм рассматривает отделение церкви от государства и школы от церкви, осуществление свободы совести не как самоцель. Рабочий класс устанавливает свободу совести для того, чтобы впоследствии добиться полного искоренения религиозной идеологии»[46].

Надо отметить, что на рубеже 1940-х – 1950-х гг. в Советском Союзе происходила смена парадигм антирелигиозной пропаганды. Точнее сказать от собственно антирелигиозной пропаганды стали переходить к формированию научных основ мировоззрения новых поколений советских людей. В 1944 г. эти задачи были сформулированы в Постановлении ЦК ВКП(б) «Об организации научно-просветительской пропаганды». Причем в его тексте отсутствовали задачи непосредственно антирелигиозной пропаганды. В 1947 г. Союз воинствующих безбожников передал свои функции Всесоюзному обществу по распространению политических и научных знаний (Общество Знание). Уже в 1949 г. в Постановлении ЦК ВКП(б) от 20 июня обращалось, что «Общество не уделяет должного внимания пропаганде научно-атеистических знаний»[47]. В 1954 г. приняты два Постановления, которые создавали новую концептуальную базу научно-атеистической работы партийных и советских органов.

Во-первых, было отмечено, что научно-атеистическая пропаганда, являющаяся важнейшим[48] и программным[49] участком работы коммунистической партии, в последнее время находился в запущенном[50] состоянии, что привело к активизации и успехам церкви и различных религиозных сект[51] в деле привлечения к религии не только наиболее отсталой части населения[52] и женщин, но и молодежи[53]. 

Подобное состояние дел не устраивало руководство партии т.к.: «религиозные предрассудки отравляют сознание части советских людей, мешают их сознательному и активному участию в строительстве коммунизма»[54], а антинаучное, религиозное мировоззрение не способствует развитию промышленности и сельского хозяйства, обеспечить дальнейшее могучее развитие производительных сил страны, повысить производительность труда и тем самым значительно поднять благосостояние и культурный уровень народа[55].

Официальной установкой должна была стать не столько борьба с церковниками и сектантами[56], а борьба, во-первых, за укоренение в широких слоях трудящихся города и деревни научного материалистического мировоззрения, базирующегося на единственно верном научном мировоззрении – марксизме-ленинизме и его теоретической основе диалектическом материализме[57], а во-вторых, за отрыв тех советских людей, которые находятся под влиянием религиозных предрассудков от религиозного мировоззрения[58].

Обеспокоенность активизацией религиозных организаций, расширением их влияния на население[59] заставила коммунистических идеологов найти новое осмысление социальной природы религии применительно к советской (воспринимавшейся социалистической) действительности.

Было ясно, что прежние классово-политические объяснения не являются  продуктивными. Подчеркивалось, что убежденность в том, что с ликвидацией в СССР классовой базы церкви и пресечением ее контрреволюционной деятельности религиозная идеология стихийно, самотеком изживет, себя не оправдалась[60]. Более того, повсеместным стала ситуация, когда и простые верующие, и заметная часть церковнослужителей активно участвуют в жизни станы и честно выполняют перед Родиной свой гражданский долг, но одновременно находятся еще под влиянием разного рода религиозных верований[61].

Ответом на вопрос: «Чем можно объяснить сохранение религиозных верований в социалистическом обществе?» стали в 1950-е гг. следующие тезисы[62]:

1. Отставание сознания людей от развития их бытия.
2. Гносеологические корни религии – таящиеся в односторонности и субъективизме познании окружающего мира.
3. Эмоциональное воздействие религиозных практик на человека.
4. Эмоциональное и жизненное влияние Великой Отечественной войны на психо-эмоциональние и гносеологические возможности отдельных людей.
5. Недостаточный охват научно-естественными знаниями населения Советского Союза.
6. Наличие враждебной капиталистической системы, которая в своей предсмертной агонии ведет идеологическую борьбу с социалистической идеологией, в том числе, насаждая среди советских людей религиозные предрассудки и суеверия, разжигает их до религиозного фанатизма;
7. Тактическая лояльность духовенства Советской власти, которая заставила некоторых советских людей не смотреть на церковь и служителей культа как на политических врагов и сделать ошибочные выводы о том, что религия якобы стала лучше, что она якобы совместима с коммунизмом;
8. Недооценка антирелигиозной и научно-атеистической работы советскими и партийными органами.

Однако, несмотря на новое не узкоклассовое, как прежде, осмысление феномена религии, политический вывод оставался неизменным: «Религия по самой своей сущности глубоко враждебна нашему общественному строю»[63]. Постоянно подчеркивалось, что «необходимо помнить указание В.И. Ленина о том, что мы никак не можем считать религию частным делом по отношению к нашей партии [коммунистической], что партия не может и не должна безразлично относиться к бессознательности, темноте, мракобесничеству в виде религиозных верований, что пропаганда атеизма должна составлять одну из отраслей партийной работы»[64].

Основными задачами в этом направлении объявлялись научно-просветительская и научно-атеистическая пропаганда[65], индивидуальная работа с верующими[66], отрыв их от «авантюристов, которые прикрывают религиозной фразеологией враждебные нашему строю цели»[67], при недопущении административных мер и оскорбительных выпадов против верующих и священнослужителей, которые могут принести лишь вред, привести к закреплению и даже усилению у них религиозных предрассудков[68].

Конечной целью этой работы должно было стать освобождение советских людей – строителей коммунизма, от бытовых и идеологических пережитков капиталистического общества, от религии, принципы которой «превозносят трусость, презрение к самому себе, смирение, покорность...» (К. Маркс. Коммунизм газеты «Rheinischer Beobachter» // К. Маркс и Ф. Энгельс Сочинения. Т.4. С. 204.)» [69].

С середины 1950-х гг. указанный курс начал получать свое воплощение. Началось издание журнала «Наука и религия», разнообразной атеистической литературы. В учебные программы учебных заведений были введены курсы и темы научного атеизма. «Общество «Знание», партийно-пропагандистские органы развернули лекционную работу. Так, например, в 1959 г. на территории СССР было прочитано 400 тыс. антирелигиозных лекций[70].

Подобная же работа развернулась и на территории Тюменской области. В целом работа сводилась к публикациям атеистических статей в областных и районных газетах[71], проведению десятков лекций на научно-атеистические и антирелигиозные темы, демонстрациям научно-популярных и документальных фильмов[72]. Встречается информация об индивидуальной работе с верующими с целью отрыва их от религии[73]. Был издан тематический сборник местных авторов на атеистические темы[74]. Тюменский писатель С. Мальцев начал публиковать отрывки из создаваемой им книги «В черной паутине», «разоблачающей реакционную сущность сектантства»[75].

Объектом антирелигиозной критики становились православная церковь[76], ислам[77], однако, наибольшее количество антирелигиозных публикаций было посвящено протестантским организациям, действовавшим на территории области[78].

Судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, реальная продуктивность внешне бурно антирелигиозной и научно-атеистической пропаганды была незначительной. Это связанно не только с многолетней и, по оценкам властей, успешной деятельностью одних и тех же протестантских проповедников и групп[79], с которыми власти не могли справиться. Некоторые данные позволяют утверждать, что и сама более или менее активная атеистическая работа началась в области в 1957 – 1958 гг[80].

В ряде случаев атеистические лекции читались в плане работы агитпунктов, открытых для организационно-политической работы во время выборной кампании[81], т.е. еще не получили своего специфического положения в рамках идеологической работы. Видимо, именно поэтому во многих опубликованных статьях говорится о необходимости улучшить пропаганду научно-атеистических знаний[82].  Зачастую об атеистической пропаганде говорилось в контексте борьбы пьянством, хулиганством, религией[83].

В печати встречаются критические материалы, указывающие на определенный формализм и недостаточность ведущейся работы. Так, отмечалось малое количество атеистических лекций в общем объеме пропагандистско-агитационной работы. Например, В Ново-Заимском районе за весь 1958 г. было прочитано лишь 28 атеистических лекций[84], в Исетском районе из 148 лекций антирелигиозными было 17 выступлений[85]. Лучше была ситуация в г. Ялуторовске: из 105 лекций, по данным руководителя научно-атеистической секции Ялуторовского отделения общества «Знание» Л.Н. Эртнера, на атеистические темы было прочитано 60[86]. Правда, например, в 1963 г. данный пропагандист подвергался критике Ялуторовского горкома партии за определенное приукрашивание отдельных аспектов своей работа[87]. В ряде случаев атеистические лекции вообще не читались, хотя, по мнению властей, в них была насущная необходимость[88].

Судя по темам многих лекций, совсем не зря в областной прессе отмечалось, что «общий недостаток атеистической пропаганды заключается в книжности, в оторванности от конкретной действительности»[89]. Лекторы нередко не могли ответить на вопросы слушателей и оппонентов или внятно донести свои мысли[90].

В то же время партийные органы пытались исправить ситуацию. Создавались специальные атеистические секции в составе лекторских групп общества «Знание»[91], с ними проводились учебно-методические семинары[92]. Более вдумчивой, направленной становилась работа библиотек[93].

В публичной пропаганде, проводившейся на территории Тюменской области в конце 1950-х гг., проблема религии в советском обществе получала следующие отражение. Дискурсы цельного советского понимания «воплощения действительной свободы совести» доносились до читателей лишь в перепечатках из центральной партийной печати[94]. Местные авторы и журналисты все больше акцентировали внимание на отдельных тезисах антирелигиозной проблематики.

Наиболее часто повторяемым тезисом было подчеркивание несоответствие моральных ценностей религии моральному облику советского человека. Подчеркивалось, что и сами основания религии, и культовые действия формируют у людей, «находящихся в плену религиозных предрассудков, чувство собственного бессилия, приниженности, никчемности. Эти чувства несовместимы с достоинством советского человека и строителя коммунизма»[95]. Отмечалось, что люди, оказавшиеся под влиянием религиозных учений, отдаляются от советского коллектива, не имеют возможности жить полноценной интеллектуальной, деятельной и культурной жизнью[96]. «Все кто попал в сектантские сети, прячутся от жизни, сторонятся людей, безразличны окружающему миру и чувствуют себя обреченными на гибель»[97].

Авторы публикаций демонстрировали своим читателям, что подобное положение дел, в которое попадают верующие, связано не только с тем, что «религия есть обман[98] и чепуха[99], но и с тем, что религиозные «наставники» – люди сомнительной моральной и социальной репутации. Советский читатель мог узнать про вороватое православное духовенство[100]. О вымогательствах мулл[101], сребролюбии протестантских проповедников[102]. О злонамеренности действий служителей культа заманивающих в свои сети растерянных и социально отсталых людей[103]. Рассказывается о том, что верующие родители, ослепленные религиозным фанатизмом и эгоизмом, проявляют в отношении своих детей моральное и социальное насилие с целью принудить их жить по своим религиозным нормам, а не так, как хочется их детям сообразно с возрастом и окружающими условиями советского общества, создающими условия для свободного развития социалистической личности[104].  Почти во всех статьях служители культа награждаются уничижительными эпитетами, вскрывающими их «подлинное лицо»: «шарлатаны», «проходимцы», «лицемеры», «проповедники мракобесия», «проповедники гнусных проповедей», «паразитические элементы, ранее судимые за хищения и воровство», «совершающие жульнические махинации», «прячущиеся за спинами верующих»[105].

Закономерно, по мысли авторов газетных публикаций, что люди с таким моральным и социальны лицом, нередко заставляют свою паству жить двойной жизнью, неискренно вести себя в отношении советского общества. Указывалось, что в наиболее одиозных случаях руководители сект, «запрещают своим «братьям» и «сестрам» отпускать детей в школу, смотреть кинофильмы, читать книги, журналы. Проповедники внушают сектантам, что участвовать в выборах Советов депутатов трудящихся, иметь советский паспорт, служить в рядах Советской Армии – «грех». «Братьям» и «сестрам» запрещается вступать в брак, иметь детей»[106]. Они прямо нарушают и советское законодательство о культах[107].

Читатели подводились к выводу, что руководство ряда сект являются проводниками заокеанских и европейских своих наставников, «которым не дает покоя прогресс и процветание нашей Родины»[108]. Поэтому, подчеркивали тюменские пропагандисты, не правы те, кто считает, что «раз в СССР ликвидированы эксплуататоры, а у власти находятся сами трудящиеся религия перестала играть реакционную роль», «является безвредной или даже сотрудничает с государством»[109]. «Необходима повседневная, глубокая научно-атеистическая пропаганда, предохраняющая людей от тлетворного влияния церковников, [это является] сейчас одной из важнейших задач коммунистического воспитания трудящихся» [110].

Для партийных и советских органов Тюменской области данная задача была тем более актуальна, что в течение нескольких лет[111], несмотря на усилия органов государственной безопасности[112], продолжали успешную деятельность протестантские организации[113], особенно баптистского и пятидесятнических толков[114].

Более того протестанты, а особенно пятидесятники были одной из основных религиозных групп ставших объектом антирелигиозной пропаганды во второй половине 1950-х гг. «власти развернули открытую травлю верующих пятидесятников. На конец 1950-х – начало 1960-х гг. приходится 95% всей атеистической литературы с критикой пятидесятничества, опубликованной за весь советский период»[115].

Таким образом, насущной задачей атеистической работы в области в конце 1950-х гг. стало «возвращение в советскую счастливую и полнокровную жизнь»[116] тех, кто попал в «сектантские сети».

Решению этой задачи призваны были способствовать собрания общественности, которые должны были мобилизовать советских активистов, трудовые коллективы, хозяйственные и административные органы, во-первых,  на создание необходимого общественно-политического фона, разгрома выявленных протестантских групп, в первую очередь, пятидесятников, во-вторых, на обеспечение индивидуального воздействия на членов общины, с целью их разрыва с религией и ресоциализацию в нормативные советские общественные коллективы[117].  Это было тем более необходимо, что, как свидетельствует пресса, некоторые и руководители, и простые граждане считали: «пусть себе молятся и трясутся, всяк сходит с ума по-своему»[118].

Подготовку и осуществление данной задачи обеспечивала пропагандистская кампания в общественно-политических газетах. 14 июня 1959 г. в «Тюменской правде» было опубликовано письмо Н.И. Горбуновой «Пусть мою ошибку не повторят другие», которая рассказала о своем пребывании в общине пятидесятников[119].

Общий тон был задан статьей «Активнее бороться с сектантами», за подписью члена областного отделения Общества по распространению политических и научных знаний В. Винокурова, опубликованной в «Тюменской правде» 23 июня 1959 г. Речь шла об антиобщественных, реакционных сектах, а в отношении пятидесятников, нелегальной, категорически запрещенной на территории СССР изуверской организации.  Подчеркивалось, что во главе организаций стоят морально сомнительные люди. Например, руководитель баптистов выставлялся – человеком, слишком быстро попавшим в плен во время Великой Отечественной войны, маляром, работавшим по найму и не желавшим заниматься общественно полезным трудом, связанным с одним из ревностных сектантских проповедников, ранее судимым за антисоветскую деятельность. Лидер пятидесятников представал двуличным лицемером, проповедующим и у баптистов, и у пятидесятников. Подчеркивалось, что именно подобные люди, ведут многолетнюю работу по «заманиванию в темные сети легковерных и малоустойчивых».

Особенно обращалось внимание, что сектанты не брезгуют превращением в фанатиков и своих детей, которые, несомненно, тяготятся сектантской атмосферой. Пятидесятники своими молениями доводят себя до исступления и глубокого нервного потрясения. Примером, подобного помешательства, по мнению автора, может служить заявление одной из пятидесятниц, которая «дошла до того, что назвала искусственный спутник Земли летающим дьяволом».

Религиозная пропаганда сектантов порождает «неверие людей в свои силы, принижает достоинство человека, идейно опустошает его, убивает в нем всякую инициативу». «Сектанты в своей деятельности подпевают тем, кому чужды прогресс и процветание нашей Родины. Пора бы им подумать, на чью мельницу льют они свою мутную воду». Впрочем, вопрос риторический, т.к. ответ дается тут же. Это «христиане» в капиталистических странах, использующие религию для прикрытия своих империалистических и человеконенавистнических планов.

В рамках начавшегося пропагандистского воздействия баптисты и пятидесятники представали перед гражданами в следующих образах.

Во-первых, баптисты и пятидесятники представали людьми крайне сомнительными в моральном и социальном плане. Газеты полны однотипным описанием «ханжества, лицемерия, двоедушия тех, кто, гнусавя о «всеобщей» любви и «христианском всепрощении», на самом деле полон ненависти к людям к здоровой полнокровной жизни: кто, проповедуя силу господнюю, убивает в человеке  веру в себя, притупляет его сознание, лишает нравственности и человеческого достоинства»[120].

Это люди, разрушающие советские семьи, и создающие свои сектантские, не имеющие ничего общего с функциями социалистических семейных отношений[121]. «Атмосфера сектантских семей» описывалась следующим образом. «...Глубокое подполье, где затхло, нет света, нечем дышать, нет свежего воздуха жизни»[122]. Созданию пугающего, отталкивающего образа жизни «сектантских семей», духовной гибели в них детей и взрослых полностью был посвящен опубликованный в «Тюменской правде» 30 августа 1959 г. отрывок из книги местного писателя.

Неприглядный лик протестантов помогала рисовать и уничижительная лексика, которой пестрят газетные тексты. Религиозные представления описывались как религиозный дурман[123], голос невежества[124], ересь по отношению к нормальным представлениям о мире советского человека[125]. Религиозная литература есть лишь гнусные книжки[126]. Религиозная пропаганда и сами проповедники предстают перед советским читателем в образах вербовки[127], домогательств[128], осуществляемых мошенниками[129], юродствующими[130] и кликушествующими[131], гнусавящих на проповедях[132].

Религиозные собрания пятидесятников описываются как сборища[133], страшные моления[134], трясучки[135] (трясутся в молитвенном бреду[136]), где люди с опущенными плечами, все какие-то придавленные, либо замогильными, либо визгливыми[137], либо плаксивыми голосами[138] издают бессмысленные звуки[139] и уныло звучат псалмы[140].

Результатом подобных религиозных учений и обрядов становятся духовное растление[141] и доведение людей до полного нервного расстройства[142]. Все это и подтверждало тезис об изуверском характере пятидесятничества[143].

Люди, попавшие в грязные руки[144], отравленные сектантским ядом[145], превращались тихопомешанных[146], в нравственных калек[147] и рабов[148] сектантских фарисеев[149].

Вообще, образы сектантов, описываемые в газете, могли вызвать лишь сочувствие. Они зачастую неграмотные, слабовольные, неустойчивые люди[150], а будучи обмануты проповедниками[151], превращались в запуганных[152], пресмыкающихся[153], существ, в глазах которых бессильное отчаяние[154] и жажда смерти[155].

Проповедники и религиозные активисты протестантских общин награждены эпитетами воронов[156] и шакалов, набрасывающихся на падаль[157], пиявок, присасывающимся к людям[158]. «Находкой» тюменских пропагандистов для завершения образа сектанта-пятидесятника стала метафора паука, пьющего кровь из людей, опутанных его сектантскими сетями, ядовитыми тенетами[159].

Они исповедуют человеконенавистничество[160], по-змеиному шипят[161], юлят, пытаясь скрыть свои черные, подлые дела[162]. Они представляют собой черные силы отживающего прошлого, калечат людей, крадут у них советскую радостную жизнь[163].

Читателей убеждают в том, что зачастую, за личиной «принципиального» человека[164], проповедника «святых идеалов» христианско-евангелистической нравственности[165], скрываются своекорыстные люди, уголовные преступники[166], двуличные[167], морально разложившиеся люди (сплетничающие и склочничающие, неприкрыто матерящиеся в миру или не гнушающиеся мимолетных связей с женщинами сомнительной репутации) [168].

В статье «Разорвать сети пауков-сектантов» опубликованной в «Тюменской правде» 3 декабря 1959 г., автор прибегает к еще одному своеобразному приему дискредитации тюменских протестантов, являющихся персонажами статьи. Текст начинается с «услышанного в очереди за билетами» рассказа о том, как некая «ярая сектантка», «не выносившая и малейшей шалости своего ребенка, в припадке ярости, вернувшись из молельного дома, ножницами бьет по ручкам малыша», в результате чего ему пришлось ампутировать кисти рук. После подобного вступления начинаются рассказы о мытарствах домочадцев и детей тюменских пятидесятников, с вкраплениями аллюзий на историю-задел. Лишь в конце статьи автор упоминает, что случай с изуродованным малышом произошел в Казахской ССР. Примечательны и последние строки статьи, в которых журналист П. Кодочигов, сравнивая казахскую историю и привлечение к религиозной жизни шестилетней тюменской девочки, вопрошает: «Трудно сказать, какая из этих двух матерей [детей из Казахстана и Тюмени] совершает по  отношению к своему ребенку большее преступление...».

Не менее отвратительно в образах, рисуемых тюменской печатью, выглядят протестанты и в общественной жизни. Лидеры и активисты общин, как подчеркивают авторы пропагандистских статей, без зазрения совести пользуются благами советской власти (пользуются свободой вероисповедания, правом на труд, получают от государства ссуды на строительство жилья)[169]. Специальный корреспондент «Тюменской правды» Н. Крендель в статье «К ответу! – требует общественность» идет еще дальше: «они... получают заработную плату,... едят наш хлеб,...обзаводятся крепким хозяйством...» [170]. При этом все это они обращают во вред советскому обществу: «крепкое хозяйство, чтобы было, где молиться, работа, чтобы было, на что ездить в командировки, прикрывающие вербовочную деятельность[171], свобода совести, чтобы растлевать советских людей, клеветать на советскую власть[172].

Пользуясь правами советских граждан, лидеры пятидесятников создали реакционную[173], тайную[174] организацию. Они «под личиной религии проповедуют враждебные народу идеи», «настраивают людей против линии партии [КПСС]», «очерняют советскую действительность»[175], «видят только наши трудности и не хотят замечать побед»[176]. Все это не только результат изоляции от советского общества[177], идейного опустошения[178] пятидесятников под воздействием религиозного дурмана, но идейно-религиозной близости с иностранными сектантскими наставниками[179].

В художественно-литературном отрывке «В черной паутине» тюменский писатель С. Мальцев «разоблачает» тунеядско-мошенический образ жизни «сектантских активистов» (отметим, что большинство тюменских протестантов и баптистов, и пятидесятников работали[180]). Они не заняты в общественно полезном труде («Зачем тебе работать – можно и без нее прекрасно прожить... Я всю жизнь не работала, а сыта, одета, дом в Томске имею большой, двухэтажный, да этот здесь»). Обирают своих прихожан («...Будем вместе по городам и деревням  ездить, заблудших обращать в веру, а на это дело община денег не жалеет, глядишь, и нам что-нибудь перепадет. У нас ведь отчетов да бухгалтерий нет...»). Купаются в богатстве («И по секрету скажу – кубышка в потаенном месте спрятана – на черный день... открыла свой чемодан,... и выбросила перед ошеломленной Аней несколько толстых пачек денег. ...Тускло блеснули крохотные золотые часики на таком же золотом браслете. ... Денег будет много, вещей каких хошь купишь, дом купишь большой. Захочешь летом на юг, на курорт поезжай... святой Гришенька каждый год ездит, здоровье свое бережет... На самолете полетите – хорошо!»).

Кроме антиобщественной, антисоветской деятельности тяжелейшим грехом пятидесятников, по мнению авторов пропагандистских материалов являлось посягательство на «наших детей»[181]. «Сектанты-пятидесятники запрещают своим детям вступать в пионерскую и комсомольскую организацию, посещать кино, театр, журналы, газеты, слушать радио»[182].

 Эти два обвинения и порождают тиражируемые газетами требования собраний трудовых коллективов Тюмени: «Тех, кто продолжает упорствовать в своих вредных заблуждениях, кто поднял руку на наше будущее – детей, мы будем судить по самым строгим законам Советской власти»[183], а «детей передать на воспитание государства»[184].

Прекращению деятельности протестантских организаций, особенно пятидесятников, по мнению органов государственной власти, должны были способствовать массовые общественные собрания, с целью вовлечения значительных масс населения в антирелигиозную деятельность, создания у них негативного отношения к верующим активистам, оказывающим сопротивление административным мероприятиям властей[185]. По месту работы и учебы выявленных членов группы пятидесятников были проведены собрания трудовых коллективов, организованы городские собрания интеллигенции[186] и товарищеские суды на пяти предприятиях города[187], а затем 8 декабря 1959 г. – общественный суд над руководителями пятидесятников[188]. Данные мероприятия получили соответствующие сопровождение в областных СМИ[189].

Темами обсуждения деятельности пятидесятников стали те же, что были заявлены в пропагандистских материалах: антиобщественная и антигосударственная работа пятидесятников, их взаимоотношения баптистами, воздействие на семью и вовлечение в религиозную жизнь детей, моральное и политическое лицо руководителей и активистов пятидесятников, несовместимость их образа жизни с задачами, стоящими перед советским обществом[190].

Как показывают и материалы печати и документы органов государственной власти и общественных институций, советская общественность абсолютно утратила понимание религиозных дискурсов и воспринимала все, что говорилось и делалось верующими, через призму научно-рационалистической и политической аргументации.

Верующим прямо отказывали в учете их религиозной картины мира: «Разве можно верить в то, что не существует? Ведь от одного прикосновения здравомыслящего человека к догмам этой пресловутой «веры» она рассыпается в прах. Сектанты не хотят разбираться в противоречиях своей насквозь лживой религии. Предпочитая голосу рассудка голос невежества»[191].

Попытки хоть как-то религиозно осмыслить представления пятидесятников, вероятно, не удавались вследствие непреднамеренной фальсификации собственным социокультурным опытом. В текстах встречается указание на то, что «они называют себя религиозными», а «в то же время вот он находится во вражде и с православной религией»[192]. Также мешало понять религиозное рвение («фанатизм» в советском дискурсе) наблюдение за религиозным поведением большей части тогдашних православных верующих (т.н. обрядоверие), особенно старших возрастов: «-У меня отец был верующим. Нам же детям, сказал: вы живете в другое время, живите по-своему. Женя, зачем же вы ребятам своим морочите головы»[193].

Поэтому все ответы на вопрос: «Как в это можно верить и упорствовать в фанатизме?», сводился к политическому выводу: «Проповедники обрабатывали верующих в фанатическом сектантском духе с целью отрыва их от нашего общества»[194].

Религиозные дискурсы ответов пятидесятников вызывали смех и ерничество на собраниях общественности: «– Цель нашего учения – достигнуть жизни вечной....  – На земле или в раю? – В раю, – отвечает Самсонов. Все смеются...»[195]. «– Верю в бога живого. – Но если он живого, почему же он  нам всем не явится? – Придет время! – кликушествует новоявленная пророчица»[196].

Рассказы верующих о скором пришествии Иисуса Христа трактовались как неприкрытые угрозы: «...переходила к угрозам, говорила, чтобы я спешила, «пока открыты ворота, а то они закроются, и я попаду в ад». Такие угрозы меня не страшили...»[197]. Негодование вызывало указание верующих, что их «Отчизна на небесах». Причем, дискурс «загробной жизни» воспринимался как дикость, не укладывающаяся в систему представлений здорового человека. «Они стоят друг против друга, две женщины, две матери. Одна уготовила своему сыну «рай на том свете», другая – хочет счастья своей дочери, здесь на земле»[198]. «В своих стихах они говорят, что нет нашим детям сейчас места в нашей стране, их место только с вами, заниматься вашим сектантством и призывать к загробной жизни»[199].

Возмущение общественности вызывало упорство, с каким пятидесятники привлекали к религиозной жизни своих детей[200]: «Мы вам сказали, что верьте и молитесь, а не втягивайте никогда других, правильно воспитывайте детей. Кто над лошадью издевается, надо его судить. А вы над ребенком издеваетесь»[201]. Поведение пятидесятников тем более казалось вызывающим, что они отдавали себе отчет в том, какие проблемы у них неизбежно возникли бы, если про приучение к религиозным обрядам детей стало бы известно властям. «Приводи, правда за детей больше попадет, но мы как-нибудь стерпим»[202].  Несомненно, что советской общественности были, видимо, уже не известны строки евангелия: «Не мешайте детям приходить ко Мне». Поэтому действия пятидесятников, которые согласно ценностям христианства не могли поступить иначе, как приводить на богослужения и приобщать к религиозной жизни своих собственных детей рассматривались как злонамеренные, изуверские действия[203]. Именно поэтому повсеместно выносились решения: «Возбудить ходатайство перед народным судом о лишении родительских прав... с изъятием у них детей и передачей их на воспитание в государственные детские учреждения»[204].

Столь же не понятны были общественности религиозные функции семьи[205], тщеты земных наград[206], метафор «страха божьего»[207] и «Бог это любовь»[208], упование и объяснение всего происходящего «волей божьей»[209], вера в чудодейственную силу молитв[210] и т.п.

Может быть, наиболее рельефно непонимание религиозных дискурсов проявлялось в интерпретации смыслов религиозных гимнов пятидесятников. Данные религиозные песнопения однозначно рассматривались как антиобщественные. В записке Областного управления КГБ отмечалось: «На первый взгляд это безобидные названия [псалмов], однако содержание этих «сочинений» говорит само за себя. Кроме прославления несуществующего бога, «загробной жизни», «прелестей рая», запугивания божьими карами в этих «стихах» содержится клевета на окружающий нас мир, а применительно к советской действительности по существу враждебная пропаганда... и якобы бесполезность борьбы за мир»[211]. После чего шло цитирование следующих строк:

«Мы живем среди мира страданий.

«Мы идем среди горя и слез...»

«Для чего ты живешь и страдаешь

Там где мрак и несчастье вокруг?»

....

«Да день тот уж близок, день

Великий страшный, когда все

Народы предстанут пред судом»[212].

Подобное видение образа мысли, жизни и деятельности пятидесятников, их упорство, несмотря на многолетнее на них давление, выводило их в сознании общественности за пределы «наших» Советских людей. «Сектанты активизируются. Они разрушают семьи, клевещут на наш строй, на наш общественный порядок... Они, прежде всего покушаются на самое дорогое, что есть у нас, на наших детей»[213]. Ничего кроме ненависти подобное поведение породить у советского человека не может[214].

Поэтому все упоминания пятидесятников о свободе совести и вероисповедания[215], парировались, во-первых, тем, что они нарушают советские законы (и с точки зрения тогдашнего права, это было так)[216], во-вторых, пятидесятников обвиняли в том, что не свободы совести они требуют, а «свободного распространения антинародных взглядов»[217].

Именно поэтому тюменская общественность требовала сурово наказать лидеров и активистов: привлечь их к уголовной ответственности, изъять из их семей детей, лишить пятидесятницу-медработника права работы по специальности[218].

Провозгласив осуществление действительной свободы совести, советские руководители на практике понимали данный принцип как отмену юридических изъятий для граждан по признаку вероисповедания и свободную реализацию антирелигиозных убеждений. Относительно феномена религии они были носителями просвещенческих традиций, рассматривавших религиозные верования либо как определенное заблуждение, либо как результат злонамеренного социального господства или мошенничества.

Результатом идеологической и социально-политической эволюции советской государственности стало формирование тоталитарного режима, стремившегося контролировать все сферы жизни человека, мировоззрения, семейные отношения иные социальные связи и др. В этих условиях происходит отказ от политики свободы совести, и она редуцируется до ограниченной веротерпимости, сопровождаемой атеистическим террором, то в форме третирования верующих и их сообществ, то в форме политических и уголовных репрессий.

Верующая часть населения страны была поставлена в невыносимые условия, когда они стояли перед выбором, поступиться своей совестью, пойти на религиозное самоограничение, не выполнять ряд предписаний религии или оказаться на пути мученичества. В разные периоды существования советского государства различные конфессии становились главными объектами политического и репрессивного воздействия государства. До начала 1940-х гг. ими стали Православная церковь (с 1943 г. Русская православная церковь) и мусульманские организации. Именно эти конфессиональные группы, рассматривались как безусловное наследие царизма, опора антисоветских настроений. После дезорганизации данных структур и принуждение их к лояльности к Советской власти основное внимание коммунистического истеблишмента переместилось на протестантские организации, действовавшие на территории СССР.

Во-первых, это было связано с тем, что силу целого ряда причин после Великой Отечественной войны протестантские организации получили новое пространственное развитие и расширили свое воздействие на население. Во-вторых, протестантские организации, как казалось, объединяют фанатиков, людей, которые не готовы были идти на значительные компромиссы с государством в вопросах сворачивания христианской миссии, отказа от социальной и мировоззренческой критики. Верующие, становящиеся адептами протестантских толков меньше были готовы разделять свою личную жизнь и воззрения на светские (мирские) и религиозные. Несомненно, что в этой связи в протестантских общинах нередко процветали догматизм, библейский буквализм, мистицизм и экстатические формы богослужения, что для советских идеологов было еще одним подтверждением их религиозного фанатизма. В-третьих, протестантские общины не только переживали период роста их относительной численности, но и приток людей среднего и молодого возрастов, что не могло не беспокоить советские органы, привыкшие воспринимать религию, как социально отживающий свой исторический срок феномен и находящий своих приверженцев, в основном, среди старших возрастов населения страны. В-четвертых, протестантские организации СССР не редко воспринимались как организационные, идеологи-политические части подобных организаций за пределами Советского государства. Преувеличение, на наш взгляд, подобной сопричастности, в представлениях советского руководства было связано с аберрацией классового подхода и моральной поддержкой, которую периодически демонстрировали своим советским «братьям во Христе» протестанты Запада.

Именно с этими причинами, как представляется, и был связан и новый виток атеистического террора в конце 1950-х – середине 1960-х гг. и то, что его одной из целей стали протестантские организации, как представители нонконформистской части христианских сообществ СССР (несомненно, что репрессии коснулись и активистов РПЦ (МП) и др. религиозных общин).

---

[1] См. Ст. 13 Конституции РСФСР 1918 г.; О советской школе. Постановление Государственной комиссии по просвещению от 18 февраля 1918 г.; 13 пункт Программы Российской коммунистической партии (большевиков) 1919 г.; ст. 4 Конституции РСФСР 1925 г.

[2] См. Декрет СНК Об отделении церкви от государства и школы от церкви. 23.01.1918 г. // Спутник атеиста М. 1959. С. 460-461; Программа Российской коммунистической партии (большевиков) 1919 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М. 1954. С. 420; О советской школе. Постановление государственной комиссии по просвещению от 18.02.1918 г. // Законодательство о религиозных культах. М. 1971. С. 57; Популярные лекции по атеизму. М., 1962. С. 350.

[3] Пункт 5 Декрета Об отделении церкви от государства и школы от церкви. // Спутник атеиста. М. 1959. С. 460.

[4] Пункт 6 Инструкции по вопросам, связанным с проведением декрета об отделении церкви от государства. Постановление Народного комиссариата юстиции и внутренних дел от 19 июня 1923 г. // Законодательство о религиозных культах. С. 61.

[5] Пункты 10 – 13 Декрета Об отделении церкви от государства и школы от церкви. // Спутник атеиста. Там же; Пункт 8 Инструкции по вопросам, связанным с проведением декрета об отделении церкви от государства // Ук. соч. С. 61.

[6] Пункт 5 Инструкции по вопросам, связанным с проведением декрета об отделении церкви от государства // Там же. С. 61.

[7] Ленин В.И. Социализм и религия // Полн. собр. соч. Т. 12. С. 142 – 143; сравните, его же Об отношении рабочей партии к религии // Там же. С. 416.

[8] 13 пункт Программы Российской коммунистической партии (большевиков) 1919 г. // // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М. 1954. С. 420 – 421.

[9] Судя по контексту резолюции, речь идет о влиянии на религиозные организации «известных элементов европейской и американской буржуазии» и прежних эксплуататорских классов России, и нэпманов («пока в городах частнокапиталистические производственные отношения продолжают сохраняться и даже развиваться в условиях нэпа»).

[10] О постановке антирелигиозной пропаганды // Спутник атеиста. С. 469.

[11] См. 13 пункт Программы Российской коммунистической партии (большевиков) 1919 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. С. 421; О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении. Постановление ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.Ч. 2. М. 1954. С. 671.

[12] Постановление ЦК РКП(б) О постановке антирелигиозной пропаганды и о нарушении пункта 13 Программы партии // Законодательство о религиозных культах. С. 24.

[13] Директива ЦК РКП (б) советским и партийным органам по вопросу об отношении к сектам и политики в отношении религиозных групп вообще // Законодательство о религиозных культах. Ук. соч. С. 27.

[14] Там же. С. 27; Резолюция XII съезда РКП (б) По вопросам пропаганды, печати и агитации // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.Ч.1. С. 742.

[15] Союз Советских Социалистических Республик // Большая советская энциклопедия. М. 1947. Стлб. 1778.

[16] Постановление ЦК РКП(б) О постановке антирелигиозной пропаганды и о нарушении пункта 13 Программы партии. С. 24.

[17] Директивы ЦК РКП(б) советским и партийным органам по вопросу об отношении к сектам и политики в отношении религиозных групп вообще. С. 27. Сравните, «По отношению к тем религиозным группам и сектам, которые в своих социально-хозяйственных планах являются прогрессивными и несут в себе зачатки коммунистического взгляда, быть особенно внимательными и в критике стремиться толкать их мысль дальше, доказывая половинчатость, необдуманность их построений, связывая эту половинчатость главным образом отсталостью  нашего хозяйства, недостаточным развитием коммунистического быта и слабостью нашей техники» - Постановление ЦК РКП(б) О постановке антирелигиозной пропаганды и о нарушении пункта 13 Программы партии. С. 26.

[18] Директивы ЦК РКП(б) советским и партийным органам по вопросу об отношении к сектам и политики в отношении религиозных групп вообще. С. 27.

[19] Там же. С. 27-28.

[20] См., напр., Популярные лекции по атеизму. С. 233.

[21] Сектантство // БЭС. Изд. 2. 1955. Т.38. С. 339.

[22] Там же. С. 339 – 400; Популярные лекции по атеизму. С.232 – 233.

[23] Сектантство // Ук. соч. С. 400.

[24] Современное сектантство и его преодоление. // Вопросы истории религии и атеизма. М. 1961. Т. IX. С.3.

[25] Там же. С. 23.

[26] Там же. С. 4.

[27]См. Союз Советских Социалистических Республик // Ук. соч. Стлб. 1778; Об этом же говорилось и в Постановлении ЦК КПСС Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971. Т. 6.

 С. 518.

[28] Там же. Стлб. 1785.

[29] Там же. Сравни, «Под изуверством имеются в виду различные проявления фанатизма – истязание, членовредительство, доведение до крайнего нервного возбуждения, истерии, самоиступления, состояния религиозного экстаза. Советское законодательство о религиозных культах запрещает религиозным объединениям, их руководителям и служителям культа исполнять обряды, сопровождающиеся посягательством на личность и права граждан. К таким обрядам относятся: причинение вреда здоровью граждан путем истязаний и побоев, запрещение пользоваться медицинской помощью, систематические длительные посты, доведение до нервных заболеваний, самоубийств, различные телесные повреждения, физическое принуждение граждан к отказу от своих прав, угроза «божьей» карой и т.д.» –  Изуверство //

Законодательство о религиозных культах. С. 309.

[30] Спутник атеиста. С. 157; Популярные лекции по атеизму. С. 239.

[31]О постановке антирелигиозной пропаганды // Ук. соч. С. 469.

[32] Современное сектантство и его преодоление // Ук. соч. С. 33.

[33] Спутник атеиста. С. 157; Популярные лекции по атеизму. С. 240.

[34] Спутник атеиста. С. 158 – 159; Популярные лекции по атеизму. С. 241 – 243, 244.

[35] Популярные лекции по атеизму. С. 244.

[36] Там же.

[37] Там же; Современное сектантство и его преодоление. С.134 – 135.

[38] Бонч-Бруевич В.Д. Свобода совести в СССР // В.Д. Бонч-Бруевич Избранные сочинения. Т1. О религии и религиозном сектантстве. М., 1959. С. 78.

[39] О религиозных объединениях. Постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 г. // Русская православная церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 250-261.

[40] Рудинский Ф.М. Советское право и преодоление религиозных предрассудков // Советское государство и право. 1964. № 2. С.47-55 – http://law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1146027

[41] Там же.

[42] Глава 4. Нарушение правил отделения церкви от государства // Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г. (с изменениями по состоянию на 1 марта 1957 г) – http://www.kodexs.ru/noframe/com-pus-Fu11LegRF?d&nh=0&header=010000001K00#I0

[43] Рудинский Ф.М. Советское право и преодоление религиозных предрассудков.

[44] Там же.

[45] Религия и церковь в СССР // Союз Советских Социалистических Республик. БЭС. 1947. Стлб. 1783 – 1784.

[46] Спутник атеиста. С. 424.

[47] Постановление ЦК ВКП(б) о состоянии и мерах по улучшению работы Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971. Т. 6. С.282.

[48] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 6. С.502.

[49] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С. 516.

[50] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С. 502.

[51] Там же.

[52] Там же. С.504.

[53] Там же. С. 502.

[54] Там же. 503.

[55] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С.519.

[56] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. 516 – 518.

[57] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. 519; Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С.504-505

[58] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С.504-505; Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С. 518.

[59] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С.502 -503.

[60] Там же. С. 503.

[61] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С. 517-518.

[62] См. Спутник атеиста // Ук. соч. С. 414-416.

[63] Там же. С. 424.

[64] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С. 504. Сравни, Спутник атеиста // Ук. соч. С. 435 – 436.

[65] Спутник атеиста С. 505 – 507; Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С.519-520.

[66] Постановление ЦК КПСС о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению от 7 июля 1954 г. // Там же. С. 505; Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С. 517.

[67] Современное сектантство и его преодоление // Ук. соч. С. 4.

[68] Постановление ЦК КПСС об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения от 10 ноября 1954 г. // Там же. С. 518.

[69] Современное сектантство и его преодоление. С. 4. Конкретизацию утверждения  - «нет ни одной стороны общественной жизни, в которой религия не играла бы отрицательной роли», - можно увидеть и на страницах «Спутника атеиста» 1959 г. издания. – Спутник атеиста. Ук. соч. С. 424 – 427, 433 – 434.

[70] Шлихта Н.В. Основные формы и методы атеистической пропаганды в Украинской ССР в конце 50-х – в начале 60-х годов // Научные записки. Т. 14. История.. Украинистика и европеистика. С. 85.

[71] В областной газете Тюменская правда в 1959 г. было опубликовано порядка 40 публикаций специально посвященных антирелигиозной или научно-атеистической пропаганде.

[72] Столбова А.С. Добиваться действенности пропаганды // Тюменская правда. 1959. 2 апреля.

[73] За широкую и действенную научно-атеистическую пропаганду // Тюменская правда. 1959. 10 июня; Гультяев Д. Виктор поступил правильно! // Тюменская правда. 1959. 22 ноября.

[74] Рождественская Л. «Сектантские сети» // Тюменская правда. 1959. 4 ноября.

[75] «В черной паутине» // Тюменская правда. 1959. 30 августа.

[76] Спасский Н. Почему я отрекся от церкви // Тюменская правда. 1959. 10 июля; Подлисевич А.М. Почему я перестал верить в бога // Тюменская правда. 1959.  2 декабря;  Кодочигов П. Сказание «о пропавшем» синодике // Тюменская правда. 1959. 27 декабря.

[77] Иванов А. Происхождение и вред религиозного мусульманского праздника курбан-байрам // Тюменская правда. 1959. 18 июня.

[78] Протестантским группам пятидесятников, баптистов, лютеран, и др. в «Тюменской правде» было посвящено 12 статей

[79] См. напр., Пляскин П. И опять суд!..// Тюменская правда. 1963. 22 ноября.

[80] Дубровская И.Е. За действенную атеистическую пропаганду // Тюменская правда. 1959. 30 декабря.

[81] Попов В. На агитпункте // Тюменская правда. 1959. 16 января.

[82] Артюхин В. Районное совещание интеллигенции // Тюменская правда. 1959. 13 января; Претворим в жизнь постановление VIII областной партийной конференции // Там же. 14 января; Щетков В. Совещание интеллигенции // там же 15 января; За дальнейшее улучшение массово-политической работы // Там же. 19 апреля; Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды // там же. 4 июля; Дубровская И.Е. За действенную атеистическую пропаганду // Там же. 30 декабря.

[83] Лекции и концерты // Тюменская правда. 1959. 25 января.; Комсомольцы внесут достойный вклад в семилетку. С собрания областного комсомольского актива // Там же. 21 февраля.

[84] Артюхин В. Районное совещание интеллигенции // Тюменская правда. 1959. 13 января.

[85] Шорошов К. Сельские лектории // Тюменская правда. 1959.  6 мая.

[86] За широкую и действенную пропаганду // Тюменская правда. 1959. 10 июня.

[87] Пляскин П. И опять суд!..// Тюменская правда. 1963. 22 ноября.

[88] Гультяев Виктор поступил правильно // Тюменская правда. 1959. 22 ноября.

[89] Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды // Тюменская правда. 1959. 4 июля.

[90] Там же.

[91] Шорохов К. Сельские лектории // Тюменская правда. 1959. 19 апреля.

[92] Там же; Аржиловский В.С. Для каждого колхоза лекторий // Тюменская правда. 1959. 2 апреля; Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды // Там же. 4 июля

[93] Дубровская И.Е. За действенную атеистическую пропаганду // Тюменская правда. 1959. 30 декабря.

[94] См., напр., статью заместителя главного редактора ж. «Наука и религия» Ф. Олещука. – Олущук Ф. Насущные вопросы атеистической пропаганды // Тюменская правда. 1959. 31 июля.

[95] Иванов А. Происхождение и вред религиозного мусульманского праздника курбан-байрам // Тюменская правда. 1959. 18 июня; Ср., Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды // Там же. 4 июля; Гультяев Д. Виктор поступил правильно! // Там же. 22 ноября.

[96] Гультяев Д. Виктор поступил правильно!; Клусова В. Еще раз о сектантстве // Тюменская правда. 1959. 11 октября.

[97] Рождественская Л. «Сектантские сети» // Тюменская правда. 1959. 4 ноября.

[98] Эртнер Л.Н. За широкую и действенную научно-атеистическую пропаганду // Тюменская правда. 1959. 10 июня; Гультяев Д. Виктор поступил правильно!

[99] Рождественская Л. «Сектантские сети».

[100] Спасский Н. Почему я отрекся от церкви // Тюменская правда. 1959. 10 июля; Кодочигов П. Сказание «о пропавшем» синодике // Там же. 27 декабря.

[101] Иванов А. Происхождение и вред религиозного мусульманского праздника курбан-байрам; Рождественская Л. «Сектантские сети».

[102] Рождественская Л. «Сектантские сети».

[103] Там же.

[104] Там же; Гультяев Д. Виктор поступил правильно!

[105] Иванов А. Происхождение и вред религиозного мусульманского праздника курбан-байрам; Гультяев Д. Виктор поступил правильно!; Рождественская Л. «Сектантские сети»;  Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды; Спасский Н. Почему я отрекся от церкви; Эртнер Л.Н. За широкую и действенную научно-атеистическую пропаганду.

[106] Рождественская Л. «Сектантские сети».

[107] Гультяев Д. Виктор поступил правильно!

[108] Рождественская Л. «Сектантские сети»; Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды; Сивоедов Г. «Библия для верующих и неверующих» (Рецензия на книгу Ем. Ярославского) // Тюменская правда. 1959. 15 января.

[109] Иванов А. Происхождение и вред религиозного мусульманского праздника курбан-байрам; Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды.

[110] Эртнер Л.Н. За широкую и действенную научно-атеистическую пропаганду; Дьяков Н. Повышать уровень атеистической пропаганды.

[111] Кодочигов П.Разорвать сети пуков-сектантов // Тюменская правда. 1959. 3 декабря.

[112] ГАСПИТО. Ф.3894.Оп.2.Д.35.ЛЛ.56-58, 60-62.

[113] Сивоедов Г. «Библия для верующих и неверующих» (Рецензия на книгу Ем. Ярославского);  Дубровская И.Е. За действенную атеистическую пропаганду.

[114] ГАСПИТО. Там же. ЛЛ.24 – 26, 32 – 35.

[115] Св. Игорь Ефимов Современное харизматическое движение сектантства // http://www.klikovo.ru/db/book/msg/6695 

[116] Рождественская Л. «Сектантские сети».

[117] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами // Тюменская правда. 1959. 23 июня.

[118] Кодочигов П.Разорвать сети пуков-сектантов.

[119] С начала июля на страницах областной газеты развернулась планомерная атеистическая кампания, не прекращавшаяся до начала 1960 г. В целом было опубликовано 20 материалов на антирелигиозные темы, из них 10 было прямо посвящено пятидесятнической группе в г. Тюмень. 

[120] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью // Тюменская правда. 1959. 26 июля; сравни, Сидоркина Е. С ними надо бороться // Там же. 23 августа; Клусова В. Еще раз о сектантстве // Там же. 11 октября.

[121] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью; Сидоркина Е. С ними надо бороться; Данилин А. Маска сорвана // Тюменский комсомолец. 1959. 28 августа; Мальцев С. В черной паутине // Тюменская правда. 1959. 30 августа;  Бабичев Н., Воробьев М.. Преградить путь ядовитым паукам! // Там же. 19 августа; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Крендель Н. К ответу! – требует общественность // Тюменская правда. 1959. 12 декабря.

[122] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[123] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[124] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением // Тюменская правда. 1959. 22 июля.

[125] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[126] Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[127] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами;  Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[128] Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[129] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[130] Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[131] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[132] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[133] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами;  Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; Сидоркина Е. С ними надо бороться; Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[134] Мальцев С. «В черной паутине».

[135] Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[136] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[137] Там же.

[138] Крендель Н. К ответу! – требует общественность

[139] Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[140] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[141] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[142] Сидоркина Е. С ними надо бороться; Мальцев С. «В черной паутине»; Винокуров В. Активнее бороться с сектантами; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[143] Сидоркина Е. С ними надо бороться; Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[144] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[145] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[146] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[147] Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[148] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[149] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[150] Данилин Н. Маска сорвана // Тюменский комсомолец. 1959. 28 августа.

[151] Сидоркина Е. С ними надо бороться; Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[152] Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[153] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[154] Мальцев С. «В черной паутине».

[155] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[156] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[157] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[158] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[159] Этот образ основой целого ряда газетных заголовков: Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!, Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов, Мальцев С. «В черной паутине». Образ сектанта-паука получил в газетных текстах хорошую разработанность: «Паучьи лапы» - Данилин Н. Маска сорвана, Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; «сети» -  Крендель Н. К ответу! – требует общественность, Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; «ядовитая паутина» - Данилин Н. Маска сорвана; «черная паутина» - Мальцев С. «В черной паутине»; «ядовитое гнездо» - Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; «плетут сети своих грязных тенет» - Крендель Н. К ответу! – требует общественность; «выискивают своих жертв и, как пауки, набрасываются на них» - Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; «Анна и Петр в виде мух, попавших в противные липкие черные тенета» - Мальцев С. «В черной паутине».

[160] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[161] Данилин Н. Маска сорвана.

[162] Там же.

[163] Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[164] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением.

[165] Данилин Н. Маска сорвана.

[166] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением.

[167] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[168] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[169] См., Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов.

[170] См., так же, Данилин Н. Маска сорвана.

[171] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; сравни, Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Крендель Н. К ответу! – требует общественность;  Данилин Н. Маска сорвана.

[172] Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Данилин Н. Маска сорвана.

[173] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[174] Данилин Н. Маска сорвана. Как организация, ведущая нелегальную деятельность, характеризуется пятидесятническая группа в статьях: Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[175] Там же. Данный тезис, под разными формулировками присутствует во всех статьях, кроме оформленных как письма бывших пятидесятниц - Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью; Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[176] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[177] Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[178] Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[179] Там же; Данилин Н. Маска сорвана.

[180] См., список мест работы активистов-пятидесятников –  Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[181]Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; Данилин Н. Маска сорвана; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[182] Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам! Сравни, Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Данилин Н. Маска сорвана; Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью; Мальцев С. «В черной паутине».

[183] Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Кодочигов П. Разорвать сети пуков-сектантов; Данилин Н. Маска сорвана.

[184] Данилин Н. Маска сорвана; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[185] Справка по группе сектантов-пятидесятников, действующих в городе Тюмени // ГАСПИТО. Ф. 3894. Оп. 2. Д. 35. Л. 62; Выписка из Протокола №39 заседания Президиума Тюменского областного совета профессиональных союзов // Религия и церковь в Сибири. Тюмень. 2000. С. 93.

[186] Стенограмма судебного заседания общественного суда г. Тюмени // Ф. 3991. Оп. 1. Д. 195. Л. 61.

[187] Выписка из Протокола №39 заседания Президиума Тюменского областного совета профессиональных союзов. Там же.

[188] ГАСПИТО. Ф. 3991. оп. 1. Д. 195.

[189] См. Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам! // Тюменская правда. 1959. 19 августа; Данилин Н. Маска сорвана// Тюменский комсомолец. 1959. 28 августа; Кодочигов П. Разорвать сети пауков-сектантов. 1959. 3 декабря; Крендель Н. К ответу! – требует общественность // Тюменская правда. 1959. 12 декабря.

[190] См. Решение общественного суда г. Тюмени // Религия и церковь в Сибири. С. 102, 103, 104.

[191] Крендель Н. К ответу! – требует общественность. Ср. «несуществующий бог» - Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[192] Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением. Сравни: «Как известно сектанты-баптисты не признают православной церкви, но это однако не помешало Чуняеву произвести работы в Знаменском соборе [малярные], за которые он получил приличный куш» - Винокуров В. Активнее бороться с сектантами.

[193] Данилин Н. Маска сорвана.

[194] ГАСПИТО. Ф.3894. Оп. 2. Д. 40. Л. 34. Ср. «Почему вы настраиваете людей против линии партии, против воли народа?», «Связался с темными дельцами и скатывается на враждебные советскому народу позиции», «Черны и подлы дела пятидесятников, людей, которые под личиной религии проповедуют враждебные народу идеи». - Данилин Н. Маска сорвана.

[195] Данилин Н. Маска сорвана.

[196] Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[197] Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!; ГАСПИТО. Ф. 3991. Оп. 1. Д. 195. Л. 58.

[198] Крендель Н. К ответу! – требует общественность. См., Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[199] ГАСПИТО. Ф. 3991. Оп. 1. Д. 195. Л. 74.

[200] См., там же. Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[201] Там же. Л. 67.

[202] Крендель Н. К ответу! – требует общественность; см., Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением.

[203] См. Данилин Н. Маска сорвана; Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[204] Решение общественного суда г. Тюмени // Религия и церковь в Сибири. С.104.

[205] См., Кодочигов П. Разорвать сети пауков-сектантов, Сидоркина Е. С ними надо бороться.

[206] См., Данилин Н. Маска сорвана.

[207] См., Гультяев Д. Виктор поступил правильно.

[208] См., Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[209] См., Данилин Н. Маска сорвана.

[210] См., ГАСПИТО. Ф. 3991. Оп. 1. Д. 195. Л. 11, 78, 81.

[211] ГАСПИТО. Ф.3894. Оп. 2. Д. 35. Л. 39.; сравни, Гренков А. Сектант с командировочным удостоверением; Данилин Н. Маска сорвана; Кодочигов П. Разорвать сети пауков-сектантов; Винокуров В. Активнее бороться с сектантами; Решение общественного суда г. Тюмени // Религия и церковь в Сибири. С.102 – 103.

[212] ГАСПИТО. Ф.3894. Оп. 2. Д. 40. Л. 34.

[213] Кодочигов П. Разорвать сети пауков-сектантов; Крендель Н. К ответу! – требует общественность.

[214] Данилин Н. Маска сорвана; Крендель Н. К ответу! – требует общественность; Быкова Е. Сектанты разрушили мою семью.

[215] Данилин Н. Маска сорвана; Кодочигов П. Разорвать сети пауков-сектантов.

[216] Там же; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[217] Данилин Н. Маска сорвана; Бабичев Н., Воробьев М. Преградить путь ядовитым паукам!

[218] Решение общественного суда г. Тюмени // Религия и церковь в Сибири. С.104.

Источник: Свобода вероисповедания по-советски: тюменская община пятидесятников (христиан веры евангельской) на рубеже 1950-1960-х гг.:  документы и материалы.